Как Валерий Шанцев отвечал перед Владимиром Путиным за сожженную Верхнюю Верею
Вчера утром премьер Владимир Путин неожиданно прилетел в Нижегородскую область и посмотрел, что осталось после пожара от деревни Верхняя Верея. Специальный корреспондент «Ъ» АНДРЕЙ КОЛЕСНИКОВ убедился: ничего.
Вместо воздуха здесь, в Нижегородской области, беловатая гарь, разъедающая глаза, и чем ближе подъезжаешь к райцентру Выкса, тем труднее дышать. Ты пытаешься надеть респиратор, понимаешь, что выглядишь диковато среди людей, которые дышат этим уже которые сутки, а к тому же от гари респиратор нисколько и не помогает.
В 20 км от Выксы, где почти совсем не видно людей, деревня Верхняя Верея. Она еще только вчера была деревней Верхняя Верея. Потом ее не стало. Сгорел весь 321 дом. Выгорел до земли, выгорела и сама земля, и кажется, что здесь только что шел затяжной многодневный бой: дымятся воронки, которые были фундаментами домов, на дороге стоит сгоревший трактор. Тракторист чудом спасся: его накрыл огненный смерч, который шел со скоростью 100 метров в минуту, и его не остановило даже озеро: оно тоже, говорят, горело несколько минут. Премьер ходил по этой дымящейся земле и, кажется, не мог взять в толк, как же это возможно. Вот ведь вчера была живая деревня, некоторые только что отстроились, и вот — пустота, гарь, рыжая корова с прикрытыми глазами, лежащая на сером пепле, издали напоминающем грязный горячий снег.
Человек, как всегда, оказался слаб перед огнем, он, как обычно, никто и ничто, даже если у него есть МЧС с вертолетами, самолетами Бе-200 и Ил-76, а также с большим количеством красивой формы.
Минут пять назад у въезда в Верхнюю Верею премьера окружили десятки ее жителей. Они не уехали в санаторий, где размещают пострадавших, не остались у родственников — они никуда не уйдут от своих чернеющих остовов. Им все равно, что они выжили: у них нет домов, и они теперь говорят, что лучше бы они сгорели вместе со своими домами. Немного преувеличивают, конечно. Но не сильно.
— Мы стоим раздетые! — кричали они премьеру, окружив его на расстоянии вытянутой руки.— Нам будет где жить к зиме? Почему нас никто не защитил?!
— Вы знаете,— говорил им премьер,— какой был ветер. Невозможно было ничего сделать…
— Да вокруг нас неделю все горело, никто внимания не обращал! А вчера мы самолет с водой попросили, а нам сказали, чтобы мы скинулись на него, тогда он прилетит.
— А как мы оденемся, обуемся?!
Господин Путин рассказывал им, что каждый из пострадавших получит по 100 тыс. руб. из федерального бюджета и по 100 тыс. руб.— из местного и что дома отстроят обязательно.
— Мы потушили почти 20 тыс. пожаров по стране,— говорил он им.
— А у меня дом на глазах сгорел! — рыдала женщина.
— И ни одной скорой не было!
— Так! — говорил Владимир Путин. — Первое, вернее, уже четвертое…
— Владимир Владимирович, не дадите нам сгореть-то? А товарища Шанцева (губернатора Нижегородской области Валерия Шанцева.— «Ъ») надо бы подержать за одно место…
— Долой его! — кричали в толпе.
— Долой! Нет, в тюрьму!
— Успокойтесь,— говорил премьер.— Значит, в четвертых…
Тут пошел дождь. Таким образом, в-четвертых, пошел дождь. Люди на секунду замерли, кто-то засмеялся.
Дождь шел, пока премьер возвращался в райцентр. Здесь, у здания районной администрации, к нему опять бросилась толпа.
— Мы погибаем, помогите! — кричали женщины.— Всех нас спасать надо!
— Я все выясню,— говорил премьер.
— Шанцев, долой! — не давали ему вставить ни слова.— Подышал бы тут, как мы!
Валерий Шанцев, стоявший рядом с премьером, не произносил ни слова.
Премьер пытался говорить не со всей толпой, а с отдельными людьми в ней, в этом была его тактика, он объяснял им про деньги, про дома, которые восстановят к весне, но они уже не слышали его. Последние сутки они жили в состоянии безысходной истерики, у которой была одна-единственная причина — их собственность. Их, скорее всего, единственную собственность можно было спасти еще до того, как начался этот безнадежный огненный смерч. Но власти не обращали на них никакого внимания, потому что, во-первых, и сами знали, что делать, а во-вторых, решали проблему комплексно. Поэтому Верхняя Верея сгорела дотла.
— Спасите наши дома! — кричала женщина лет сорока пяти.— Потушите!
— Там нечего тушить,— неожиданно сказал Владимир Путин.
— Как нечего? — задохнулась она.— Да там наши дети!
— Где? — переспросил он.
— В Виле!
— А, в Виле,— ему, кажется, стало неловко.— Да, я знаю. Я думал, вы про Верею говорите.
Он поднялся в администрацию на совещание, но эта женщина прорвалась и туда, наверх, и теперь говорила с министром МЧС Сергеем Шойгу:
— А вы знаете, что в Барковке люди сгорели, сорок человек. Сорок!
— Да был я там,— устало отвечал он.— Нет там такого количества. Я только что оттуда. Сколько-то есть. Сейчас уточняем.
— А нас всегда учили, что каждая жизнь бесценна! — крикнула она, плача.— А у меня сын в Виле не отвечает по телефону! Вы сделаете что-нибудь?!
— Поезжайте туда с майором,— сказал он ей.— Видите, я майора туда отправил.
Она бросилась за майором, потом остановилась:
— Да туда же ведь уже не проехать!
— Значит, пролетим,— пробормотал ей вслед министр.
На совещании премьер в ультимативной форме предложил главам муниципальных образований, к которым есть претензии населения, добровольно сложить с себя полномочия («это не запрещает им потом участвовать в выборах»). Губернатор Шанцев признал, что «не укараулили семь поселков».
— Что же вы Верею не уберегли? — спросил его премьер.— Там же просто фильм ужасов.
— Так верховой пожар начался,— пожал плечами губернатор,— а мы к низовому готовились.
Когда премьер выходил с совещания, толпа снова обступила его. На этот раз у них было гораздо больше агрессии. Один человек что-то сказал премьеру, отчего тот повернулся и даже двинулся к нему, но потом взял себя в руки, отвернулся и пошел к машине. Премьер поехал в санаторий, где разместили часть пострадавших, но уже почти совсем не разговаривал с ними.
— Отдыхайте. Приходите в себя,— говорил он им.
Очевидно, тот дядька в толпе сильно вывел его из себя.