Леонид Парфенов на вручении премии имени Влада Листьева сказал, что думал. Точнее то, что думали все. В эфир это не пошло.
Вручение премии Влада Листьева, которое прошло вчера впервые, довольно чувствительно встряхнуло российские информационные пространства. Точнее, интернет-пространства.
Леонид Парфенов, ставший первым лауреатом этой премии, вышел на сцену и, интеллигентно волнуясь, не отрывая глаз от бумажки и как будто не до конца веря в то, что он все правильно делает, произнес речь, что тележурналистика давно уже умерла, попахивает и «большая часть населения уже и не нуждается в журналистике».
По Первому каналу речь не показали, зато тут же вывесили на сайте того же Первого канала, а расшифровка появилась в интернет-версии «Коммерсанта». Кинокритик Волобуев написал на сайте «Афиши» поэтическую колонку на этот счет – в былые времена с такой скоростью реагировали только ежедневные оппозиционные газеты, а тут вот, пожалуйста, кинокритики могут высказаться, если есть что сказать; в ленте Фейсбука ютьюбовский ролик с 7-минутной речью кто-нибудь постит снова и снова раз в пять минут. Ну то есть эпоха интернет-демократии, когда с помощью кнопки share борются со всем – от произвола гаишников до удушения свободы слова, в полном разгаре.
[youtube]bRempIeS40o[/youtube]
 |
Николай Усков главный редактор GQ |
| Леонид Парфенов – мужественный человек. Люди, которые сидят перед ним, безусловно, ответственны за происходящее с российским телевидением. Впрочем, уверен, что большинство из них внутренне абсолютно согласны с Леонидом Геннадьевичем. «Сам никакой не борец и от других подвигов не жду», – признается Парфенов, которому отлично известно, что за право заниматься любимым делом – телевидением – многие из присутствующих пошли на изрядные компромиссы с совестью. Сам он, кстати, не пошел. Не исключено, что тогда Парфенов еще не осознавал серьезность намерений власти. Но я хочу верить, что он иначе не мог. Не мог смириться с политической цензурой, препятствовавшей выполнению его профессионального долга. Как не мог и теперь ограничиться дипломатичным «спасибо маме и папе». Я полагаю, что вручение этой награды Парфенову – довольно важная веха на пути возвращения к нормальному телевидению. Ведь учредителями премии являются Академия Российского телевидения и Первый канал, а не какая-нибудь «экстремистская» организация. Больной скорее жив, чем мертв. |
 |
Антон Красовский журналист |
| У классики такое свойство – комментариев к ней гораздо больше, чем собственно ее самой. Поскольку Парфенов – давно уже классик, так будет и на этот раз. Мне ужасно не хотелось бы примазываться ни к его славе, ни к его слову. Скажу только, что и на этот раз Леонид Геннадьевич оказался к месту, вовремя, долгожданным и обретенным. Так когда-то при Горбачеве на трибуне появился Сахаров. Это случилось в то время, когда уже было не только нужно, но и можно. Но то, что можно еще никто не понял, только он. Это бесспорно манифест. Манифест перестройки. Но если тогда такие тексты читались в зале, заполненном доярками и швеями, то сейчас, в этой первой студии Останкино сидели те, на ком держится весь нынешний застой – боги телевидения. Тогда на лицах был испуг и негодование, теперь – понимающие улыбки, иногда согласие, чаще – равнодушие. Им всем, сидящим в зале, понятно, что в эфир это не пройдет. А ему, Парфенову, ясно, что это пройдет в эфир всего, чего угодно, но не федеральных каналов. И когда он говорит о смерти профессии, он, сам того наверное не осознавая, говорит о смерти телевидения в нынешнем его виде. Все сидящие в зале понимают, что этот ролик в сети посмотрят больше людей, чем в эфире 1-го канала. И тут Парфенов как всегда – первый. Своим выступлением он закрыл ту эпоху и открыл новую. В которую большинство тех, кто был в зале, скорее всего, не войдет. Возможно, в эту эпоху не войду и я. А может быть – даже он. |
 |
Николай Сванидзе обозреватель «Пятого канала» |
| Выступление сильное. Парфенов не сказал ничего нового и оригинального, не открыл Америку. Но в его задачу и не входило ничего открывать. В его задачу входило просто сказать. Он сказал то, что многим его коллегам, рефлексирующим по поводу происходящего в стране и в журналистском цехе было понятно. Но мало кто говорил это так связно, долго, с достаточно высокой трибуны, прочувствованно с четкими, жесткими, я бы даже сказал, резкими формулировками. |
 |
Андрей Лошак журналист |
| К Парфенову можно относиться по-разному, но он – один из немногих людей, кто реально живет не по лжи. Он никогда не соврал, он просто органически не способен фальшивить. Может, и рад бы был – ведь он действительно «не боец» по натуре, – но вот не может. И он сказал все то, о чем давно думают тысячи закадровых работников. Потому что реально достало уже. Я вот только вчера был в «Останкино», и там все те же истории – делали какой-то сюжет, обратились к министру Голиковой за комментариями, та, вместо того, чтобы прокомментровать, позвонила Путину, а Путин, в свою очередь – генеральному директору канала, и сюжет со скандалом сняли. Ну сколько это может продолжаться?А то, что его речь выложили на сайте «Первого» канала – ну это такая элегантная попытка сохранить лицо. Главное, чтобы в телек не попало, потому что телек – для «быдла», которое ни при каких условиях не должно просыпаться. |
 |
Евгений Киселев украинский, а в прошлом – российский тележурналист |
| При всей отточенности речи Парфенова, при том, что в его тексте, как всегда, каждое слово выверено и каждая фраза отшлифована, все это настолько очевидно, что похоже на банальность. Но вопрос не в содержании, а в самом факте появления этой речи. В том, что она вывешена на сайте «Первого». В том, что руководители государственных каналов, которые ей внимали, не встали и не вышли из зала. Это, конечно, признак каких-то разрешенных перемен.А вообще, давайте называть вещи своими именами – Парфенов выступает перед узким, элитным клубом руководителей российского телевидения. Перед ним сидят Добродеев, Эрнст, Миткова и вежливо слушают, как он рассказывает им, что они сделали с телевидением. Это лучшая иллюстрация пословицы «хоть плюй в глаза, все божья роса». Хотя именно эти люди создавали либеральное телевидение 90-х годов. И я абсолютно уверен, что на следующем витке истории они же, засучив рукава, начнут делать новую перестройку. |
 |
Кирилл Клейменов глава дирекции информационных программ «Первого» |
|
 |
Вера Кричевская креативный продюсер телеканала Дождь |
| В апреле 2001-ого Парфенов ворвался в эфир дибровской «Антропологии», где представители уникального журналистского коллектива плакали о канале, чтобы сказать, что уходит, что мы давно предали профессию, что служим и боимся себе в этом признаться. Это не касалось режима, это было вопреки собственным материальным интересам, это была единственная правда о том, во что мы — НТВ-шники превратились в нашей борьбе.Речь Парфенова на вручении премии — такая же единственная правда, обращенная снова не к режиму, что толку к нему обращаться, да и не парфеновское это дело. Это к коллегам, глядя в глаза единственному работодателю, опять возможно вопреки собственным материальным интересам… А ведь тоже, как и у всех, семья, дети, да и жена на том же канале работает. Это парфеновская природа — не врать, говорить всегда только собственным голосом и читать только свои тексты, это ведь только чужие читаются без волнения «эфирными людьми». Да, вот еще: в этой речи Парфенов никакой не эфирный человек, он уже лет 6 не эфирный, он — просто человек, а «эфирные» — они не волнуются.Я испытываю чувство гордости. У меня уже второй день — праздник. Я думаю, как же любит журналистский бог Леонида. |