А я хочу рассказать про Израиль другую историю. Я недавно там была, и моя хорошая приятельница, Зоя Брук, гениальный экскурсовод — я не могу назвать даже ее экскурсоводом, это просто человек, который дышит землей и знает, что случилось на каждом метре этой израильской земли в течение 3,5 тысяч лет. И про каждый метр может рассказать.
У меня было время, мы с ней съездили в Мегиддо, а на обратном пути она говорит: пойдем, посмотрим, как цветут анемоны. Думаю – какие анемоны? Человек мне только что рассказывал про фараонов. Кстати, могу всем, кто поедет в Израиль рекомендовать Зою Брук — у не даже есть ЖЖ «Сачок-2» называется. Потому что если вы хотите что-то услышать об Израиле – это гениальная история.
Она говорит: понимаешь, несколько месяцев назад какой-то подрядчик вывалил на это поле, где всегда цвели анемоны, асфальт. Был большой национальный скандал, он его убрал — давай посмотрим, цветут ли там анемоны. Приезжаем, — действительно, подрядчик убрал весь асфальт, подрядчику, видимо, мало не показалось. А это поле – его купил какой-то частный человек, что-то на нем выращивал, но в какой-то момент на поле полезли анемоны, и человеку показалось, что лучше он оставит это поле как общественное достояние, и там будут эти анемоны расти.
Цветут. По полю продолжены дорожки, по дорожкам ходят люди — это в будний день. Они приехали специально посмотреть, как цветут анемоны. Зоя мне рассказывает про подрядчика, и что с ним сделали, а я думаю о другом. Казалось бы, Израиль — страна, которая живет внутри терактов. Но насколько велико в Израиле почтение не только к индивидуальной человеческой жизни, но и к каждому метру своей страны, и насколько человек воспринимает каждый метр своей страны как что-то собственное.
Представьте себе в России скандал по поводу того, что не то, что посреди поля – посреди ботанического сада — кто-то свалил несколько метров асфальта? Да нет этого скандала. Ужас заключается в том, что в России идет фактически гражданская война. В России такая внутренняя оккупация – ментами, чиновниками. И уровень жертв этой войны так высок, что мы перестаем воспринимать людей как жертвы. Потому что когда война, один труп – это несчастье, а тысячи трупов – это уже статистика.
То, что снами происходит в существующем режиме – дело не только во взяточничестве, не только в убийствах. Дело в том, что во время войны и внутренней оккупации радикально понижается уровень гражданского самосознания и радикально понижается то, от чего человек начинает страдать, то, что человек воспринимает как несчастье.
И чтобы все переменилось в России, должен перемениться не только режим. Должны перемениться мы. Надеюсь, что когда-нибудь в России зацветут анемоны.