Репортер Роман Супер в письме главному редактору БГ рассказывает о том, как революции в Африке изменили жизнь маленького острова Лампедуза
фотография: lucasiragusa/flickr.com
Маяк острова Лампедуза
Дорогой Филипп!
Пишу тебе из танка. Ну то есть реально. «Танком» милая итальянская парочка 60+ назвала свой мини-отель. Тут в номере почему-то двухъярусная кровать, как в детстве. Из удобств и развлечений — куча розеток и шнур для интернета. И все. Даже душа нет. Все другие гостиницы были заняты. Потому что на острове сейчас, кажется, тысяч сто журналистов — и всем надо где-то жить.
Вообще-то, Лампедуза — это Италия. Я всем могу говорить, что я в Италии. Хотя это так только по формальному признаку. Меня все будут спрашивать про тирамису, пиццу и недорогие аутлеты. Но тут ничего этого нет. Из Италии тут только дешевый кофе, красивые мопеды и язык. А в остальном здесь кошмар что творится. Да и язык — тоже кошмар. Этот южный диалект звучит так, будто человек сейчас достанет пистолет и пустит тебе пулю в лоб. Хотя всего-то спрашивает сигарету.
Чего здесь много, так это… как бы сказать… приезжих. Больше, чем в моем родном Дмитрове. Вернее, даже не приезжих, а приплывших. Отсюда до берегов Туниса морем километров сто двадцать. С чем граничит Тунис, сам посмотри в «Гугле». Но ни с чем хорошим в понимании итальянцев он не граничит. Ты, наверное, слышал про волну революций, которая прокатилась по африкано-арабским странам. Там же как говорилось? Долой диктатуру, Мубарака и наследственную власть. Но ничего не говорилось про Лампедузу. Не знаю, чем все кончится в странах победившей демократии, но бедный остров с дурацким названием эту демократию материт на чем свет стоит.
Сюда и раньше плыли беженцы. Но одна-две шлюпки в месяц. На это и внимания никто не обращал. А теперь под революционный шумок к этим берегам каждый день, даже если дикий шторм, даже если вчера утонуло еще двадцать беженцев, каждый день сюда приплывает по три-четыре лодки. В каждой — человек по двадцать-тридцать. И всего уже больше шести тысяч. Это уже больше коренного населения! И ведь жалко. Многие беженцы лишились работы. Многих преследуют бывшие правительства. Все верят в демократию, Билль о правах и соус песто… И что с ними делать? И что делать местным?
Остров неприлично маленький. Как Бульварное кольцо. Тут все всех знают. Если утром Риккардо пустил слух про то, что Джованни изменил своей любовнице со своей женой, то вечером об этом говорит каждый таксист. И одним из таксистов окажется любовник жены Риккардо. Сейчас здесь не сезон. Летом население вырастает за счет английских пенсионеров, которым надоела Турция. На побережье ставят зонтики и лежаки. Открываются все три ресторана и караоке-бара (сейчас работает один), карабинеры надевают рубашки с коротким рукавом. Но сейчас тут только шлюпки беженцев, беженцы и агрессивные карабинеры в серых куртках. Больше всего местные боятся, что английские пенсионеры включат Би-би-си и увидят, что тут творится, — тогда они больше никогда сюда не приедут. Нечем будет платить за аренду гостиниц, «веспы» продадут за долги. Работы, кроме обслуживания туристов, здесь нет никакой.
Филипп, недавно ко мне заходил Ширвин. Индус голландского происхождения. Он тоже живет в «Танке». Он фотограф AP, торчит тут уже третий месяц в надежде на гражданскую войну и хорошие кадры. Он сказал, что лагерь беженцев, который тут раскинулся, надо накрыть брезентовым саркофагом, как и фукусимские реакторы. Понятно, что это ничего не решит, но местным будет психологически полегче. Мне тоже тогда понравилась эта идея. Но потом я сходил на этот «стадион» и понял, что парни из Туниса и всего того, с чем он граничит, могут быстро устать от футбола. И им может понадобиться теннисный корт и, возможно, клуб для покера и бассейн для водных видов спорта.
Лагерь начинается километра за два до лагеря. Тут, знаешь, такой типичный арабский квартал. Ребята (женщин нет вообще) в одинаковых кедах с черепами и в одинаковых белых футболках слоняются из стороны в сторону. Их никто не трогает. И они никого. Курят. Разговаривают. Смеются. Показывают друг другу видеоролики на мобильниках, снятые во время морского путешествия на Лампедузу. В общем, ничего особенного. Просто убивают время.
Чуть ближе к лагерю говорят о политике. Даже асфальт покрыт геополитическими и революционными слоганами: «Бен-Али петух!», «Европа для всех!». И так дальше. А дальше, собственно, большие и страшные ворота с колючей проволокой. Ворота эти открыты. За воротами живут беженцы. Свободно входят и выходят. Когда захотят и куда захотят. Главное, чтобы с собой был номерок (тут их дают каждому при регистрации), с собой и по возможности прежний паспорт, если он остался. Ну а что? Они же не преступники. По крайней мере в этой своей новой европейской жизни.
Здесь несколько больших корпусов. В первом — их спальни. Филипп, я по работе был в разных российских армейских частях. В разных казармах. Еще я был в пионерском лагере «Березка». Так вот, могу ответственно заявить, что пионеров и солдат все это время жестко на…бывали. Узники Лампедузы спят на нормальных кроватях, вроде икеевских (тысячи четыре рублей за штуку), на чистом белье (меняют раз в неделю). Рядом с кроватями чистые тапочки (меняют раз в неделю). И тут можно спать. Понимаешь? Прийти и лечь спать, когда ты устал. А не когда что-то там еще. Душ и туалет чище, чем в зоне прилета Шереметьево. Гораздо.
В другом корпусе столовка и кухня. Это не мишленовский ресторан. Чего уж там. Но из моей головы никак не выходит пионерский лагерь «Березка». И российская армия. Рацион каждого беженца обходится лагерю где-то в 35 евро в сутки. Трехразовое питание. Фрукты, мясо и овощи. Для тех, кто религиозен и не ест свинину, — халяльное меню. Пачка сигарет в день — так положено. Не куришь — отдай другу. Телефонная карта для каждого, звонить можно на 15 евро в неделю (ну а как, у беженцев есть родственники, мамы и папы, которые страшно волнуются). Медики и фельдшеры в третьем корпусе. Закололо в боку — пожалуйста. Зубы болят? Пожалуйста. И в регистратуру очередь не надо занимать с шести утра.
Но знаешь, Филипп, что меня поразило больше всего? Нет, не то, что беженцы могут позволить себе кофе — вкуснее, чем делают в ресторане «Пушкин». Беженцев нельзя снимать. На видеокамеру. То есть вообще. Только с личного разрешения каждого. Иначе карабинер отберет аппаратуру и выпишет огромный штраф. И знаешь почему? Потому что права человека — они права человека для всех. Мне так объяснил местный мэр. И к тому же после морского путешествия беженцам надо прийти в себя. А на родине их могут увидеть по телевизору — и тогда враги пришлют сюда киллера. Это мне тоже сказал мэр.
В городе все к ним сначала относились так же, как мэр. Я сам видел, как беженцев подкармливали. Давали одежду и новые кеды. А то что все в одинаковом ходят? И правда, жалко. Куда они теперь пойдут? У них не осталось ничего. Денег нет. Дома нет. У многих и семей теперь тоже нет. Вышибало слезу. Но теперь все изменилось. Шесть тысяч арабов на малюсеньком острове с населением пять тысяч… Ле Пен бы в гробу перевернулся, если бы был мертв. Рыбаки патрулируют море и не дают иноземным шлюпкам ходу. Некоторые продавцы, завидев африканцев, закрывают свои лавочки. И вообще в воздухе с запахом капучино повисла какая-то неприятная напряженность. Всем понятно, что так дальше нельзя, но что с этим делать — не понятно никому. Ну не топить же их, как слепых щенят? Их отправляют обратно, но они через неделю-месяц снова приплывают. И так до бесконечности. На локальную власть надежды нет. Местную власть здесь не любят, как и в России. Мол, что они могут, кроме воровства и поддакивания федералам? Поэтому все надеялись на Берлускони. Как мы на Путина по любому поводу.
Что бы в такой ситуации сделал Путин? Он бы прилетел на вертолете (сам за штурвалом) на место. Со свитой чиновников обошел бы территорию, поговорил с народом, установил на центральной площади видеокамеру, которая передавала бы все происходящее к нему в дом. Пообещал бы компенсацию обиженным. Возможно, под конец зашел бы в лагерь к беженцам и поел бы с ними из одной кастрюли один итальянский суп. Чтобы все остались довольны.
Ну а что Берлускони? Он прилетел. Правда, не на вертолете, а на личном самолете. И тогда все вроде бы вздохнули — сейчас беженцев хотя бы начнут распределять по стране и миру. Но Берлускони вместо этого знаешь что сделал? Он купил на Лампедузе дом! Мол, не ссыте, друзья. Я с вами. Летом во время отпуска буду жить здесь. И ничего страшного. Потеснимся.
Я не шучу. Опять же, посмотри в «Гугле». Там даже фотокарточки дома есть. Дом хороший. С душем. Не то что тут, в «Танке».
Тогда итальянцы сильно расстроились. Даже сильнее, чем после сексуальных скандалов. Такие дела.
Завтра Ширвин мне обещал показать кафе, владелец которого эту ситуацию обернул в свою пользу. Парень смекнул, что беженцы теперь здесь надолго. Каддафи держится молодцом. Да и диктатур на планете еще куча… Этот ушлый лампедузец беженцев на работу нанимает. Платит им зарплату, учит их после работы итальянскому языку, итальянской кухне, вроде как инвестирует. Говорят, даже уроки этики преподает им по четвергам. Потому что ни на Берлускони, ни на мэра, ни на карабинеров надежды нет.
Обнимаю. Будешь на Лампедузе — не останавливайся в «Танке».