Андрей Макаревич на «Марше мира». Фото — Анна Артемьева
Крым расколол общество. В эти дни каждый выбирал, куда встать, под знамена президента или своей совести, которая кричала «нет» угрозе войны и крови. Люди с абсолютным слухом — Шевчук, Гребенщиков, Макаревич — выбрали точно. Лидер легендарной «Машины времени» объяснил «Новой» почему.
— Ну, и куда, как считаете, после очередного поворота нас сейчас привезла машина времени?
— Знаете, из меня бы никогда не получился политик. Я не только свои мысли, я свои чувства не умею скрывать. В детстве нам всем в семье прививают базовые понятия — что такое хорошо и что такое плохо. Они очень простые и во многом совпадают с заповедями: воровать — запрещено, врать — плохо, слабого бить нельзя. И так далее. С этим мы вырастаем. А еще у каждого есть чувство страны. И мы свои представления о том, что хорошо и что плохо, проецируем на поведение своей страны.
Я не знаком ни с одним бандеровцем, ни с одним националистом. Зато я знаю Андрея, другого Андрея, Светлану, Пашу, Серегу, могу назвать еще двадцать имен из разных городов Украины. Это — мои близкие друзья, русскоговорящие граждане Украины, с которыми я знаком несколько десятков лет, которые всегда очень хорошо относились и к России, и к россиянам. И как я им должен смотреть в глаза, если вот сейчас их чувство страны им говорит о том, что их оболгали, а потом унизили и ограбили.
— И оболгали прямо как-то эпически…
— Да! Если мы все делаем правильно — почему такое количество вранья? Каждый день я смотрю и слушаю с мыслью: круче уже невозможно! А на следующий день оказывается, что возможно еще круче! Неужели нельзя прививать патриотизм какими-то более честными способами?
У наших граждан создают ощущение, что Украина состоит только из фашистов, бандеровцев и угнетенных русскоязычных, которые взывают о помощи и ждут не дождутся, когда мы возьмем их к себе. Но вот, предположим, в Крыму на референдуме все прошло легитимно. Тогда у меня вопрос чисто теоретический. Если завтра татарская республика проведет референдум, и он покажет, что большая часть граждан хочет отделиться от России, — какие будут действия нашего правительства?! Хотелось бы узнать.
Я не понимаю: если мы не признаем легитимным новое правительство Украины, почему мы признаем легитимным новое правительство Крыма? Оно было создано за два дня, наспех?.. У меня масса вопросов, на которые никто не может мне дать ответ.
— А как Макаревич, видный «деятель пятой колонны», ощущал себя на «марше предателей»?
— Замечательно! Я шел с Ириной Дмитриевной Прохоровой, атмосфера была чудесная, мы пошли вперед, чтобы встретить знакомых, и неожиданно с двумя российскими флагами возглавили движение. А уж потом, в переулке, мне вслед кричали: «Жид! Бандере продался!» Но меня обидеть трудно, я закаленный.
— «Фейсбук», виртуальный лакмус, в эти дни яростно раскалывал общество: компании, френдленты, целые страты проявляли взаимные нетерпимость, ненависть, злобу…
— Да, вам любой священник скажет, что бесов из человека выпустить гораздо проще, чем ангелов к нему подселить. В Сети появилось множество темных клопиков, которые, кстати, раскусываются моментально. Предположим, человек пишет какое-то хамство, а в друзьях у него Андрей Максимов. Я понимаю, что Андрей Максимов не может дружить с персонажем, который в двух словах делает три ошибки, лезу к нему на страничку — ну, конечно, липа чистая!
— Почему музыканты, бывалые рокеры оказались нечувствительны к верноподданнической инфекции, когда она охватила артистов, режиссеров, руководителей музеев?
— Ну, я-то видел другой список, где не менее уважаемые мною люди!
— Да, страсти вокруг этих списков шли почти по известному тексту «…две равно уважаемых семьи в Вероне, где встречают нас событья, ведут междоусобные бои…».
— Я не хочу никого осуждать. Подозреваю, многие подписавшие письмо «за» просто в силу рода своей деятельности находятся в зависимости. От правительства, бюджета, Министерства культуры. Я понимаю, выбор их очень нелегкий.
— И все же, почему люди именно вашего цеха оказались устойчивыми, попросту сказать, мужиками?
— Да потому что мы это нюхали уже! И терминологию эту. Все это было. И в семидесятые. И в восьмидесятые. Я это очень хорошо помню. Мы все это уже проходили.
— То есть генетическая оппозиционность?
— Да нет у меня генетической оппозиционности! Я вообще не считаю, что правительство надо любить взасос или ненавидеть по определению. Оно не для любви создано. Это орган, который работает на нас, граждан. Поэтому спокойное, критическое отношение к нему — норма и даже обязанность. Когда Путин разрулил вопрос с Сирией, я ему аплодировал. Это было сделано красиво.
— С точки зрения барда — в чем философия момента, что может помочь обрести душевное равновесие?
— Не знаю! Потому что я сам его найти не могу. Между прочим, Галич создал портрет нового российского гражданина, просто как в воду смотрел. Человека, который рад идти строем, который поднимает руку за решения правительства, не думая, потому что так положено. Который считает себя патриотом и которого вообще мало что интересует, кроме стаканчик хлопнуть, огурчиком закусить. Со своими! И еще я поражаюсь финалу «Острова Крым». Василий Павлович все так пророчески нарисовал…
— Вы человек известный, значит — мишень. Есть чувство внутреннего дискомфорта?
— Чувство внутреннего дискомфорта у меня исключительно оттого, что мы десятилетиями уходили, пытались уйти от рабства в сознании. А для того чтобы его вернуть, потребовался месяц. Ну, подготовочка-то шла и раньше. Но из больших пушек начали палить совсем недавно. И с какой готовностью и быстротой все вернулось на старые рельсы, просто поразительно. Такое кошмарное дежавю.
— А чувство опасения, страха?
— Опасение — непродуктивно. Хотя, конечно, есть! Именно потому, что есть надежда, что все-таки будет не так ужасно, как может быть. И еще есть чувство ужасной неловкости. Перед всем миром.
— Ваш ближний круг тоже раскололся?
— Конечно. Но несмотря на то, что некоторые мои друзья насчет Крыма придерживаются иной позиции, это нашу дружбу, слава богу, не корежит и не нарушает. В Крыму действительно много людей, которые действительно хотят в Россию. Потому что Украина довела Крым до чудовищного состояния, это правда, я это видел. Просто мы считаем, что это должно по-разному делаться.
Могу сказать, что если дай бог все без крови обойдется, через несколько лет в истории это будет рассматриваться как гениальный политический ход Путина. Но политика не рассматривает людей, она рассматривает выгоды для страны, для империи, умение подгадать моменты, воспользовавшись слабостью, «отжать» свое. И это правильно: если относиться к Украине как к врагу, к недружеской территории. Но для меня это — дружеская территория, и если на моих глазах ее грубо и цинично превращают во вражескую, я не могу это нормально воспринимать…
— Ваш прогноз?
— Он сейчас бессмыслен. Как только начался Майдан, мы с друзьями где-то выпивали, и я им сказал, что Украина расколется на две части, а наши под это дело постараются оттяпать Крым. Тогда это звучало — как совершенно невероятная фантазия. Это было чуть больше трех месяцев назад, а кажется — год.
— Так что, от креольского танго придется возвращаться к актуальному комментарию?
— Не хочу! Честно скажу, мне не нужны вот такого рода стимулы для того, чтобы писать песни. Вообще написание песен — процесс, сознанием неуправляемый. Они сами решают, когда им возникать. Но вот петь сейчас не хочется точно.
— А чего хочется?
— Открыть глаза — и чтобы все оказалось страшным сном. Погода такая хорошая. Весна…