Посленовогодняя фантазия. Все совпадения имен случайны
За неделю до новогодних каникул недуг еще сильнее обострился. Эфир стремительно набух злобой. Каждый божий день без перерыва и выходных по 24 часа в сутки федеральные каналы устами своих дикторов, телеведущих, политкомментаторов и приглашенных звезд, надсаживаясь, дудели в одну жестяную дуду: враги, враги, враги! Нас обкладывают со всех сторон! Нас ненавидят, нам строят козни, нас провоцируют по любому поводу! Россия – в кольце врагов!
За несколько мгновений до того, как куранты на Спасской башне пробили двенадцатый раз, Кто-То Высоко Наверху пожал плечами, поправил сползающий нимб и устало произнес: «Да пожалуйста…»
В 00.01 по московскому времени 1 января 2015 года страну чуть тряхнуло, но граждане (включая бдительных пограничников) ничего не заметили: тосты, елки, мороз, снег, даже созвездья над головами – все вроде бы осталось по-старому. Лишь одиннадцать дней спустя, когда народ, спотыкаясь о пустые бутылки и битые елочные игрушки, нехотя выполз из салата оливье и огляделся по сторонам, стало ясно, что за пределами страны кое-что случилось.
Грубо говоря, весь окружающий мир со всеми нашими соседями исчез. Южнее, севернее, восточнее и даже западнее России отныне не было вообще никого. Сразу за полосатыми пограничными столбами с двуглавым орлом начинался мировой океан – без конца и края.
Когда доложили Владимиру Владимировичу, он первым делом тревожно поинтересовался: «Но Крым-то наш?» Референт, трепеща, объяснил, что мир вокруг нас пропал строго по границе, зафиксированной еще Беловежскими соглашениями. Калининградская область маячит тут неподалеку, на манер острова Мадагаскар. А вот Крым – увы, увы…
– Это неприкрытый акт агрессии против России! Срочно соедините меня с американским президентом Бараком Обамой! – по привычке воскликнул Владимир Владимирович. И вдруг опомнился: стоп! Да ведь нет же больше никакой Америки, и никакого Обамы тоже нет!
Теплая волна тихой радости охватила и обогрела первое лицо единственного теперь на всей планете государства. В мире больше не было Австралии с ее брисбенскими коалами. Исчез Шенген, а вместе с ним развеялись в прах визы для всех: и тех, кого еще пускали за кордон, и тех, кому по новым правилам уже показывали крепкий кукиш. Сгинули санкции. Не стало нагло-презрительных доллара, евро, фунта и иены – всех этих чистоплюев, так долго унижавших чумазый рубль. Ау, Федеральная резервная система! Ау, ВТО! Исчезла привередливая, как учительница математики, фрау Меркель. Утратились вихляющийся мсье Олланд и жесткий, как засохшая овсянка, мистер Кэмерон. Не стало Европарламента и Евросуда. Вместе с Украиной исчез неотвязный, как зубная боль, весь украинский кризис. Коварная Астана, переменчивый Минск, мстительная Варшава, нудный Стокгольм – короче, пропало все.
«Один, совсем один!» – счастливо подумал Владимир Владимирович. Удовлетворенно потер руки – и вдруг сердце у него екнуло.
Миллионы патронов, сотни тысяч снарядов и авиабомб – кумулятивных, вакуумных, фосфорных – их куда теперь? Неужто бомбить Воронеж, как в анекдоте?
Не стало соседей по планете – значит, не стало и вероятного противника. Никто больше не надвигался с запада, расширяясь на восток. Миллионная армия теперь была на фиг не нужна, и чем займутся сотни бодрых безработных генералов – и представить страшно (вряд ли огородами на своих дачах). Вся эта фырчащая моторами и лязгающая гусеницами бронепродукция «Уралвагонзавода» тоже лишалась смысла – и куда девать всех тех, кто зарабатывал на жизнь механизмами для убийства? Миллионы патронов, сотни тысяч снарядов и авиабомб – кумулятивных, вакуумных, фосфорных – их куда теперь? Неужто бомбить Воронеж, как в анекдоте?
Владимир Владимирович поежился. Окружающие страну коварные враги были заодно и аккуратными покупателями нефти и газа, и, по закону подлости, именно заграничные недруги крепили фундамент нашего хрупкого благоденствия. И как жить дальше, если никакой иной промышленности, кроме нефтегазовой, никто не удосужился развивать? Хранилища черного и голубого топлива полны под завязку – что теперь? Танкеры застыли в бессмысленных портах. Трубопроводы зияют обрезками труб. Валюта ниоткуда не капает. Нефть невозможно пить и есть, из газового конденсата нельзя пошить штаны. Вселенная, которая держалась на внешней угрозе и экспорте углеводородов, разом лишилась обеих духовных скреп.
«Ну, допустим, народу еще можно объяснить, что ему придется временно обойтись без еды и без штанов, – прикинул Владимир Владимирович. – Но как такое объяснить Очень Серьезным Людям?» Тяжело вздохнув, президент вызвал к себе министра обороны.
– Сергей Кужугетович, – скомандовал президент, – сегодня же отправьте в столицу строительные войска. И чтобы к утру вокруг кремлевского комплекса зданий была каменная стена. С зубчиками. С бойницами. Метра три высотой, а лучше все десять.
– Так есть же вроде там каменная стена с зубчиками, – удивился министр. – Типа кремлевская.
– Ну так возведите еще одну! – раздраженно сказал президент.
Владимир Владимирович больше не опасался врагов. Теперь он опасался друзей.
Роман Арбитман – саратовский писатель