К Кавказскому вопросу
Мы же братья!
Сидел я на приеме к одному чиновнику. Коридор извилистый, свет от окна где-то за углом, а здесь, поскольку часы ранние, и никого нет, даже освещение не включено. И когда он подошел, мне как-то стало немного уютнее. Крупный, седовласый, не русский, но человек, видимо, благородный и из большого начальства, в прошлом. Потому что сейчас на нем старые потрепанные ботинки, хотя и хорошие, из тонкого материала брюки. Сразу было видно, что брюки от хорошего костюма, но его сейчас одевают редко, а вот ботинки… Он сел рядом, но на разговор я не очень надеялся. Сидели молча довольно долго.
-Почему мы не учим своих детей тому, что мы христиане, и, что другие народы тоже бывают христиане? — неожиданно, повернувшись всем телом ко мне, подвинувшись близко к лицу и глядя прямо в глаза, неожиданно спросил он. Я понял — грузин. Грузию я люблю, неоднократно там бывал и у меня есть свое впечатление о грузинах, и, тем более, таких гордых и красивых, как мой случайный собеседник. Но сейчас что — то было не так. Он спросил так, будто я должен был ответить на самый главный и последний в его жизни вопрос.
— Почему? Я Вас спрашиваю!
-Я, вообще-то, тех, кто мне встречается, учу этому, — начал я разговор, оттягивая время для того, чтобы понять, что от меня хотят.
-Так другие не учат, — сказал ворчливо, отвернувшись от меня и глядя в пол, грузин: — А ведь мы все — христиане и церковь у нас тоже — православная, — поднял он на меня лицо, и опять заглядывая в глаза. — И Бог у нас один, и любит он нас всех, — продолжал он: — Почему же дети наши не знают. Говорил он, а взгляд, отведённый на стену, был уже где-то вдалеке. » Сейчас, — подумал я, — он все расскажет».
— Мы жили в Абхазии. Почти двадцать лет я был директором завода. Не знал никакой разницы — грузин, абхаз. Какая мне разница. Но когда все началось… Вы знаете, что все делалось русскими руками?
— Посмотрел он на меня, опираясь локтями на свои колени, снизу вверх. Я кивнул головой. Он облегченно выпрямился, и сел, откинувшись в кресле. В речи и во взгляде появилась презрительность.
— Они ворвались к нам во двор, лейтенант и четыре солдата. Стали бегать, кричать, стрелять. У нас во двор выходят два крыльца, в одном доме: дочь с зятем, в другом мы живем. Когда я выскочил, они за волосы тащили дочь во двор, а зятя били на крыльце, а потом скинули и очередью из автомата застрелили. Ко мне подскочили и начали бить. Кричат: «Где золото!» Какое золото? Дочь недавно вышла замуж. Мы им и свадьбу играли, дом, машину справили. Какое золото? Были, конечно, у жены украшения. Жена не догадалась снять. Вышла прямо в золотых серёжках. Солдат подскочил к ней, прямо схватил и вырвал из ушей. Я дернулся к нему, а другой передо мной очередь в землю… Я кричу, что ж вы делаете? Мы же все христиане! Солдат направил на меня автомат. Это он застрелил зятя.» Мы-то христиане, а ты — то, грузинская морда, кто!?» Я так на него обиделся! Веришь, страха ни капельки не было — одна злость. Кричу ему: «Я тоже, тварь, христианин и православный! А ты, гад, непохож на христианина, руку на брата поднял! Он автомат держит, палец на курке. Думаю — всё… . А он вдруг кричит: » Лейтенант, а грузины — христиане?» Лейтенант по дому бегал и как раз в дверь показался.
» Да, вроде, христиане», — ответил он. А в этот момент они все как- то остановились и смотрят на него. «Храмы — то у них с крестами «,- добавил он. Я в это время как взмолюсь: «Господи, помоги!» А лейтенант посмотрел на меня и командует: «Пошли отсюда!» Да всех матом. Солдатик посмотрел еще раз на меня, растерянный стоит. Автомат отпустил и за ворота. Почему же ему раньше не объяснили?
Он смотрел на меня, глаза не были злыми. Он просто давно хотел это высказать и теперь успокоился.
-Я с тех пор регулярно в церковь хожу, сюда, в русскую. Зятя, конечно, жалко, но нас всех Бог спас. Просто чудо. Но из Абхазии пришлось уехать. Вот здесь живу, и жена с дочерью со мной. Правда, намучались, я гляжу, и чиновники не все знают, что мы все христиане и братья. Порой смотрят на тебя, как тот солдатик с автоматом, вот сюда — двадцатый раз прихожу.
И он заплакал. Уткнулся в руки, и заплакал. Мы долго с ним еще разговаривали, но, когда пришёл чиновник, я его пропустил вперёд, а сам ушел. Я вспомнил, что и на меня в прошлый раз этот чинуша смотрел, как через прицел… Братья!