По вечерам его томит скука. Закончив в половине седьмого тяжкие труды на благо народа, он удаляется в жилую половину дома и там в полном одиночестве, завернувшись в банный халат, угрюмо смотрит fake news по телевизору, пишет сердитые твиты и разговаривает по телефону. Едва дождавшись конца недели, он летит в свое флоридское имение к привычному образу жизни.
Ему необходимо постоянное признание. Он тоскует по избирательной кампании, когда он выступал перед восторженной толпой, упиваясь своей популярностью. Уже после выборов он устроил «турне победы». После пресс-конференции, на которой «бесчестная пресса» задала ему столько коварных вопросов, а потом сообщила «фальшивые новости», он наградил ее званием «врага американского народа» и устремился во Флориду на новый митинг поклонников, чтобы в очередной раз искупаться в лучах славы.
Он похож на героя фильма Бертолуччи «Последний император» — юного правителя Поднебесной Пу И, который отчаянно стремится вырваться из Запретного города. Близкие к нему люди утверждают, что он страдает cabin fever — раздражительностью от одиночества и жизни в четырех стенах. От этой беды обычно спасает работа, но он, судя по всему, не привык к систематическому труду, у него нет внутренней дисциплины и силы воли, чтобы заставить себя интересоваться тем, ради чего он занял этот пост. Его природа совсем другая: он полагается на внешний эффект и кавалерийский наскок. Один такой наскок — на визовый режим — закончился, к его великой досаде, поражением в суде. Другой — на реформу медицинского страхования по Обаме — по мнению вождей его же партии, и затевать не стоит.
«Еще не было президента, который сделал бы так много за такой короткий срок», — говорит он и сам совершенно искренне верит в это. Ведь он подписал уже столько указов! А для пущей важности велел заменить хромированное перо, которым подписывал бумаги Обама, на золотое. Ручек требуется много: он имеет привычку дарить их присутствующим на церемонии подписания. Однако он путает издание указа с реальным решением вопроса.
«В нашем правительстве продолжается неправдоподобная неразбериха, — заявил недавно командующий Силами специальных операций генерал Тони Томас. — Надеюсь, они скоро разберутся, что к чему, потому что мы воюющая страна». Да и как этой неразберихе не продолжаться. Из примерно 1200 высоких постов, на которые назначает президент, а утверждает Сенат, вакантными остаются более 500 — прежние обладатели должностей уволились или уволены, а новых пока не нашли. В одном только Госдепартаменте таких позиций 116, в том числе шесть из девяти заместителей госсекретаря. В Министерстве обороны — 53.
Президент, похоже, только что узнал о разрушительной силе ядерного оружия (не исключено, что он хотел с его помощью решить северокорейскую проблему). Во всяком случае он говорил об этом журналистам как о большой для себя новости: «Меня тут проинформировали… Это был секретный брифинг, но одно я могу сказать, потому что это написано во всех книжках: ядерная катастрофа будет непохожа ни на какую другую». Тем не менее он хочет, чтобы у США ядерного оружия было еще больше. Он уверен, что причина аутизма — прививки. И не сомневается, что все опросы с неблагоприятными для него результатами — «фальшивые новости».
Почему ему никто не возражает? Есть такое понятие — «поле искажения реальности«. Это свойство было присуще Стиву Джобсу — он мог «убедить кого угодно в чем угодно». Но более простое, хотя не менее абсурдное объяснение дал Булгаков в «Театральном романе»: «на Сивцев Вражке не возражают». Надо только не читать выстрел, безропотно согласиться на кинжал и мать Антонину, а делать по-своему и как надо. Например, руководители американской автомобильной промышленности, с которыми президент встретился в первую же свою рабочую неделю, не возражали, потому что в этом нет нужды. У президента дремучие и устаревшие представления о глобальном автомобильном рынке. Он угрожает высокими тарифами компаниям, имеющим производственные мощности за рубежом. Но американские машины, произведенные за рубежом, никто не ввозит в США — их продают там, где сделали. А европейские и японские производители строят свои предприятия в Америке — они не отнимают, а создают рабочие места для американцев.
И так за что ни возьмись. Дошло до того, что высокие должностные лица не уточняют или толкуют слова президента, а говорят так, как если бы он их вовсе не произносил. «Добыча принадлежит победителю, — заявил президент в своей речи в штаб-квартире ЦРУ, излагая свое видение войны в Ираке. — Мы должны были держать в своих руках нефть. Ну ладно, может, у нас будет другой шанс». Эти слова крайне озадачили и даже напугали иракское правительство. Но министр обороны Джим Мэттис, недавно побывавший в Ираке, твердо заверил, что подобных планов у США нет. Не успела пресса оповестить мир о том, что Вашингтон отказывается от концепции двух государств в палестино-израильском урегулировании, как посол США в ООН Никки Хэйли заявила о приверженности США этой концепции. А в первом же своем выступлении на заседании Совета Безопасности она однозначно назвала Крым территорией Украины, и это стало первым официальным заявлением новой администрации по Крыму.
Конечно, если весь пар уходит в свисток, пусть хоть алмазным пером расписывается. Но в этом помешательстве есть своя система. Президент размазывает в кашу любой вопрос, на который ему приходится отвечать. Он долго и многословно рассуждает о будущих отношениях с Россией, но когда пытаешься извлечь из этого обильного словоизвержения хоть какой-то смысл, ничего не получается.
Хиллари Клинтон устроила перезагрузку — помните эту дурацкую пластиковую кнопку, которая всех нас выставила придурками? Если бы это сделал я, я был бы плохой парень… Вам надо понять: если я сейчас буду суров с Россией, все скажут, и вы скажете: о, разве это не прекрасно? Но я вас хорошо знаю. Позже вы скажете: он слишком тверд, мы не должны так делать… Я думаю, Путин, возможно, решил, что он не может иметь со мной дело, потому что вступать сейчас в сделки с Россией непопулярно для политика. Я политик в настоящее время. Куда проще для меня было бы сейчас проявить жесткость в отношении России. Но потом мы не сможем с ней договариваться. Я не знаю, сумеем ли мы договориться. Может, сможем — может, нет. Но знаете что? Я хочу поступать правильно ради американского народа… Неужели кто-то по-настоящему верит, что Хиллари Клинтон была бы жестче с Россией, чем Дональд Трамп
Так жестче или мягче он собирается быть с Россией? Лично я не смог понять. Эта каша лезет и лезет из Белого Дома, как из горшка братьев Гримм, через глаза и уши она проникает в мозг, мы все отупеем за четыре года, утонем в этой вселенской смази. Он не противопоставляет «фальшивым» новостям свои правдивые — он внушает нам, что никакой разницы нет. «Послеправда» — слово года по версии Оксфордского словаря. И это уже не Оруэлл, а Кэрролл:
МЕНЬШЕ ХЛЕБА! БОЛЬШЕ НАЛОГОВ!
…Некоторые вопили: «Хлеба!», другие: «Налоги!», но никто толком не понимал, чего же они хотят.
А New York Times, рассказавшая об одиноком времяпрепровождении президента, удостоилась новых и особенно злобных нападок. «Не думаю, что президент надевает халат, — строго распекал газету пресс-секретарь Белого Дома Шон Спайсер. — У президента его точно нет… Президент отлично осведомлен о политике, которая исходит из Белого Дома за его подписью». Он потребовал извинений от NYT, но газета извиняться не стала. Зато в соцсетях появились фотографии президента в халате. Но это было давно и неправда.