Есть такая штука, которая называется модернизация. Модернизация позволила странам типа США, которые не существовали три века назад, обогнать по размеру страны типа Индии или Китая, которые в 17 веке производили 40% ВВП мирового. Вот в 17 веке Индия и Китай производили 40% мирового ВВП, в 50-х годах прошлого века 50% ВВП производили США. И то, что стране, не существовавшей тогда, когда династия Тан принимала свои законы, это позволило, называлось модернизация.
Было несколько волн сопротивления модернизации со стороны режимов, которые понимали, что они отстают. Одна из волн – например, это такая, как восстание ихэтуаней в Китае. В 1898 году, когда ихэтуани, они же боксеры, сказали: вы знаете, тут проклятые варвары европейцы, мы умеет лучше них драться, мы неуязвимы для пуль, мы летаем ночью над вражескими городами Лондон и Париж и наводим там чуму… Собственно, это были те же милые ребята, про которых потом снимал Голливуд кино про монахов из монастыря Шаолинь. Но тогда еще не было Голливуда, тогда европейцы не знали, что ихэтуани неуязвимы для пуль. И кончилось это для Китая большой кровью, большим несчастьем. Вот это была первая волна сопротивления модернизации.
Вторая волна сопротивления модернизации – это, конечно, то, что началось после Великой Октябрьской социалистической революции. Потому что, строго говоря, советский строй, социализм можно описать как попытку управлять процессами модернизации теми методами, которыми всегда пользовалось архаическое государство. Потому что на самом же деле в социализме нет ничего нового. Социализм, т.е. государственная собственность на средства производства и тирания, – от Древнего Египта до вполне себе средневекового Китая, это всегда в той или иной форме присутствовало в человеческом обществе. Это Европа была исключением, а социализм был правилом.
Как известно, с социализмом тоже не получилось. Он в 91 году проиграл соревнование. И в 91 году не только рухнул Советский Союз. В 1991 году Индия приняла законы, отменяющие государственное регулирование в торговле. В 1992 году Китай приступил ко второму этапу реформы. Первый был 1978 года, а в 1992 году Китай провозгласил курс на построение социалистической рыночной экономики. Но не важно, что корова черная, молока от нее белое.
И к 2009 году образовался некий глобальный мир, вот тот, в котором русский парень Саша Рыбак, живя в Норвегии, может сочинять песенки на английском языке. Мир, в котором, если американец звонил в call-центр, чтобы забронировать себе билет в Атланту, он на самом деле звонит в Индию. И там же, в Индии, ему пишут программы, там же, в Индии, бухгалтер вычитывает его налоговую декларацию. Если американец делает себе операцию, то этот снимок тоже отправляется для обработки в Индию, потому что так дешевле. А оборудование, на котором сделан снимок, частично изготовлено в Китае.
Этот мир, очень хорошо про него Томас Фридман сказал: «Мир опять стал плоским». И вот мы видим – наступила третья волна режимов, которые сопротивляются модернизации. Эти режимы иногда связаны со странами-изгоями, иногда связаны с нефтяными странами. Можно назвать их режимами-изгоями, можно назвать их новым фашизмом. Почему я использую слово «фашизм»? Потому что фашизм, фашистская идеология строится на двух вещах. Она строится на объяснении, что твоя нация самая замечательная и все против нее злоумышляют. И она строится на том, что она дает право подонку почувствовать себя героем.
В этом смысле те идеологические конструкции, которые предлагает Венесуэла, «Хамас», Северная Корея, они удивительно фашистские конструкции. Конечно, у этих режимов есть большая разница в идеологии с фашизмом. Она заключается в том, что прежние тоталитарные режимы, они пытались завоевать весь мир. Поэтому, например, они предотвращали утечку мозгов, они всех своих ученых запирали внутри и пытались их использовать. Вот эти новые, квази-тоталитарные режимы, они, наоборот, утечку мозгов поощряют, потому что им важно, чтобы все умные из страны уехали, а вот их «обитаемый остров», замкнутый, отрезанный от великой реки экономики, остался.
Конечно, очень важный момент, что эти страны-изгои, эти квази-тоталитарные режимы, они уже не могут существовать без открытого мира. Потому что на самом деле если посмотреть на всё, что вокруг нас в России, все те предметы, которыми мы пользуемся, мы увидим, что эти мобильники сделаны в Китае, что программное обеспечение для них разработано в Индии, что общий дизайн разработан в Америке, что унитаз, который у нас стоит дома, из Финляндии или Венгрии, что даже плитка у нас откуда-то еще. И нет никаких мобильников из Венесуэлы, из Нигерии, из Ирана.
Т.е. те люди, которые проповедуют идею о том, что их страна окружена со всех сторон врагами, они пользуются вещами, которые изготовлены врагами, они посылают своих детей учиться в Англию, они сами отдыхают в Ницце, они держат счета в Швейцарии. И они в этом смысле являются такими паразитами на теле открытой экономики. Их режимы не могут существовать без открытой экономики. Но очень важно, что все эти режимы объясняют, когда они пытаются обосновать теологическую базу, что их обидели, что кто-то фальсифицирует их историю, что кругом враги.