Я, честно вам скажу, не герой и не храбрец, однако в речах с детства сдерживаться не привык, за что даже бит бывал (и поделом). Но одно дело – когда тебя лично за сказанное карают, и совсем другое – когда за это самое сказанное, тобой сказанное, могут уничтожить СМИ, в котором работаешь. И, честно говоря, я, друзья-читатели, не очень понимаю, как можно комментировать шумные и прочие события недели.
Все российские издания, которые пока уцелели, сегодня в зоне риска. Не просто неосторожное слово, любое вообще слово может стать причиной катастрофы. Такова новая информационная реальность.
Хочется, например, про дела в одном издании поговорить. Но вдруг теперь само упоминание названия этого издания – подсудное дело, акт разжигания ненависти и вражды по отношению к социальной группе «Мамуты»? Нет, а что, я бы не удивился. Хочется поговорить про одного человека, сидящего под домашним арестом, про яркие его тексты и новые его беды, но сказать можно только одно. Что этот человек – не Евгения Васильева. Дальше, кажется, теперь уголовка.
Серьезно, не знаю, что делать. Как писать сегодня, тем более, как завтра. Может, так:
От свершений – к победам!
Сегодня в селе Царево-Кошмаринском при большом стечении народа, в присутствии представителей местной элиты, священнослужителей, казаков, членов партии «Единая Россия» и активистов движения «Молодежь за братскую войну» открыли новый коровник.
Глава Царево-Кошмаринского, видный единоросс, пожелавший остаться неизвестным (а впрочем, человека можно понять, на нем как-никак убийство и три незакрытых дела по взяткам), произнес пламенную речь, в которой объяснил, почему, собственно говоря, коровник открыт не будет и почему вообще он даже не построен.
– В этот тяжелый для родины час, когда решаются судьбы России, – заявил, в частности, глава поселения, – мы, царево-кошмаринцы, не можем оставаться равнодушными к призывам партии и правительства! Мы должны в едином порыве сказать решительное «да»! То есть нет. То есть да. Мы должны сказать решительное «да» мудрым инициативам нашего президента и решительное «нет» – в ответ на наглые происки молодчиков, поднимающих головы.
Здесь глава заплакал, но собрался с силами и продолжил:
– Что коровник? Что какие-то жалкие миллионы рублей, когда мы, царево-кошмаринцы, должны протянуть руку помощи нашим братьям, изнывающим под игом неонацистов? Кого интересует этот дурацкий коровник и эти панихидные гроши?
– Никого, – закричали жители, – не в деньгах счастье! Не жили как люди, так нечего и начинать. Протянем! Протянем руку и пойдем с протянутой рукой! Все для мира между народами, все для фронта!
– Му! – сказали коровы, смирившиеся с мыслью об утрате коровника. – Мудрые решения президента – в жизнь!
Не было счастливее дня в жизни царево-кошмаринцев. Одна дворняга тут же записалась в добровольцы, а сельский дурачок расплакался. Баянист Вася Сизый подписал письмо деятелей культуры президенту. Тракторист Сеня Сиплый тоже хотел, но соседи, посовещавшись, решили, что он все-таки не деятель.
И весело светило солнце, и капало с сосуль. Или, что тоже не исключено, с сосулей.
Ладно, это все же был текст из будущего, но давайте попробуем вернуться в настоящее, хоть грань и размыта. Между прочим, я мог бы даже не придумывать новость, а просто рассказать, например, как новосибирские медики лечат пациентов донорским калом (это правда, и это, кстати, прогрессивный, как пишут знатоки, метод, просто очень уж хорошо звучит). Звучит хорошо, но вдруг строгий цензор или обидчивый гражданин усмотрит тут намек на работу, например, государственных СМИ? Сибири, как в известной песне пели, не боюся, но «Слон», как уже отмечено где-то выше, жалко.
Вы думаете, что это однообразное балагурство, в чем-то даже утомительное? Ха, в наше время веселые шутки так быстро становятся унылой реальностью, что и шутить неловко. Придумаешь какой-нибудь закон о запрете четных цифр и гласных букв вечером, а утром его уже депутаты обсуждают. И начинаешь – хоть и без повода – какую-то даже ответственность перед родиной чувствовать.
Вот, например, что пишет на патриотическом ресурсе, посвященном, как все теперь настоящие, подлинные патриотические ресурсы, пропаганде войны и кровопролитий, некий публицист. Человек, кстати, не из последних, чуть ли не в аппарате ЦК КПСС карьеру начинал, в разных партиях отметился, а теперь сенаторам советует, как международные дела вести. Зовут его… А какая, впрочем, разница, они же все одинаковые.
Посмотрел наш герой сериал на «Первом», видимо, про борьбу милиционеров с бандитами в далекие послевоенные годы (о, скоро же опять будут послевоенные годы, и при употреблении этого словосочетания придется пояснять, что именно имеешь в виду). Посмотрел и обиделся на главный государственный телеканал:
«Я скажу о главном: месте этого фильма в современном информационно-политическом противостоянии с новыми бандеровцами, с теми, кто занимается прославлением украинских, прибалтийских, русских и других военных преступников и нацистских приспешников, а также с нашими противниками на пространстве бывшего СССР и в Европе, усердствующими в оправдании их деятельности в те годы и в использовании их «наследия» и «наследников» в современной борьбе с Россией.
Это надо же быть настолько глупыми людьми, чтобы именно сейчас выставлять в качестве никчемных работников, подтасовщиков документов и садистов сотрудников тех структур, я имею в виду НКВД–МГБ и контрразведку «Смерш», которые в военные и послевоенные годы вынесли на своих плечах основную тяжесть борьбы с этим вражеским отребьем»!
Ну и дальше – про то, что наши демократы и их заокеанские хозяева (заокеанские хозяева демократов с «Первого канала», да) простить не могут рыцарям охранки многочисленных побед над американской разведкой, прошлых, настоящих и грядущих. В связи с чем клевещут.
История эта, в общем, про то, что даже «Первый канал» не застрахован в новые суровые времена от атак рассерженных горожан (кажется, у этих слов вырастает новое значение). Про прочую мелочь что и говорить. Но еще эта история про то, как время требует защиты чести палачей, убивавших русских людей пачками.
Даже не знаю, что важнее. Все-таки честь палачей, пожалуй. Нехорошо убийц убийцами называть. Нежнее надо.
– Люблю депутатов, веселый народ, – сказал бы, наверное, поэт Есенин, кабы дожил до наших дней. Но не дожил, поэтому скажу за него.
Конечно, последние два года практически отняли у нас привычку к удивлению. Возможно все. Россия, без особых оснований вообразив себя циркачкой, стала на голову и раскачивается. Каждый день в телевизоре – очередные митинги за мир и дружбу между народами. То есть за введение войск на чужую территорию. В рамках, что характерно, борьбы с фашизмом.
Своими глазами видел в репортаже из Улан-Удэ: две симпатичные бурятские женщины улыбаются и машут плакатом: «Один народ – одна вера». Для того чтобы совсем уж подчеркнуть антифашистский настрой, стоило, может быть, еще про одно государство добавить и одного вождя, но и так неплохо. Не устаешь радоваться успехам буддийской миссии в Крыму.
В общем, удивляться хоть чему-нибудь уже тяжело. Но тут на арену выходят депутаты, на этот раз – из КПРФ, что важно, и предлагают провести реформу паспортной системы. Принять закон и обязать в паспорте указывать национальность владельца, а также вероисповедание. Хотя последнее почему-то – по желанию.
Зачем это все нужно, депутаты объяснить не могут. Да и не надо. Все без объяснений прекрасно. Очень этот новый пролетарский интернационализм красиво рифмуется с новым же государственным антифашизмом. Маркс, Энгельс, Ленин, Берия, опиум для народа, пролетарии всех стран, соединяйтесь, – и национальность с вероисповеданием в паспорте.
Я, чтобы споров ненужных не затевать, скажу – мне кажется, все равно, есть в паспорте графа «национальность» или нет. Но ведь это восхитительно, что именно коммунисты озаботились ее возрождением. Это как-то правильно, что ли, что коммунисты в нашем антифашистском государстве имеют шанс возглавить движение за расовую чистоту.
Правда, есть еще смутное подозрение, что долго стоять на голове родина не сможет. Позиция не только странная, это полбеды. Позиция неустойчивая и опасная, вот беда.
Я сидел в кафе и беседовал с приятелем. Обсуждали дела украинские, что неудивительно: приятель мой приехал из Киева, где живет и работает. Когда-то давно именно он показывал мне Киев, потом Львов. Во Львове, например, – ох, давно это было! – мы посетили любопытства ради митинг националистов, на котором выступали Ющенко, еще и не грезивший о президентстве, и Тимошенко, не знаю, о чем грезившая.
Весь город, кажется, вывалил к оперному театру, украинцы гудели, махали флагами, было тревожно. А на меня вдруг напала какая-то странного вида старушка.
– Молодой человек, – стала она кричать, вызывая искренний и, как мне казалось, не особенно добрый интерес собравшихся, – мы же с вами поляки! Мы же понимаем, что это наш город! Мы должны разогнать эту шваль и вернуть себе Львов!
На чистом русском, кстати, кричала, а я стоял и думал, что это как-то немного обидно выйдет, если меня (меня, вы видели вообще мою рязанскую физиономию?) растерзает на львовской площади толпа как польского националиста.
Поскольку я это пишу, а вы читаете, – легко догадаться: не растерзали. Но в суматохе вытащили бумажник. Вечером мы гуляли по городу, жители группами сидели на лавочках и пели свои тягучие, красивые и грустные песни. А я думал обиженно, что празднуют они как раз взятие моего кошелька.
И вот мы сидели теперь с человеком, который когда-то первым показал мне Украину, и разговаривали. Хотя – как разговаривали. Чаще всего звучало одно слово, которое в печати не воспроизведешь и которое выражает крайнюю степень изумления.
А потом он сказал:
– Знаешь, старый я стал. Был бы моложе – пошел бы воевать.
– Ты понимаешь, что мы вот сидим и обсуждаем это всерьез? – спросил я. Изумлен я был настолько, что даже забыл о специальном слове, выражающем крайнюю степень изумления.
Примерно в это же время возле Госдумы шел многотысячный митинг сторонников войны. И вот какую историю рассказал мне другой приятель, репортер, по делам служебным оный митинг посетивший.
Там пришедшим раздавали не только триколоры, но еще имперки. Чтобы, наверное, подчеркнуть серьезность намерений пробудившегося колосса. И вот к старушке, получившей имперский флажок, подошли трое гопников, пьяных слегка, но дружелюбных. И сказали:
– Бабушка, ты немецкий флажок брось. А то придется нам шапку с тебя сбить. Плохой он – флажок немецкий.
Не то чтобы эти истории были важными. Но их, кажется, достаточно, чтобы зафиксировать портрет моей страны по состоянию на середину марта четырнадцатого года.
Вы, наверное, думаете, что с российской стороны нет пока жертв российско-украинского конфликта и, может быть, даже не будет. Увы, жертвы есть.
В Калуге, например, на корпоративе в честь женского праздника сотрудники местного банка заспорили об украинских делах. Спорили, видно, жарко, поскольку один из спорщиков, водитель, после вечеринки избил второго – начальника отдела. Тот с множественными переломами попал в больницу, где и умер.
Чуть позже жители уже Липецка не без удивления узрели на улицах города мужчину в трусах. Не то чтобы редкое зрелище, но одежда не по сезону. Мужчина крушил рекламные щиты, а потом набросился на собаку бойцовой породы и покусал ее. Позже выяснилось, что он несколько ночей не спал, а вел в социальных сетях бои за Украину. Протягивал, надо полагать, руку помощи и пытался обуздать молодчиков. Потом поджег кровать и убежал на улицу.
Сейчас мужчину лечат, собаку тоже.
Это смешно и не смешно. Не так важно ведь, чем каждый из нас считает украинскую историю, – первым шагом к катастрофе или грандиозным триумфом России. Важно, что мы уже платим за эти события очень серьезную цену. Мне кажется, никто – ни вы, ни я, ни голуби войны, ни ястребы мира, – вообще никто в России не сумел сохранить в ясности ум. Все более или менее помешались, и бойцовым собакам лучше сидеть дома.
И главное – совершенно непонятно, как мы все будем из этого безумия выпутываться. Не страны, не политики, а каждый конкретный живой и живущий здесь человек.